Девушка с гитарой

— В «оранжевой революции» (с обеих сторон!) активно поучаствовали украинские певцы, писатели, художники и другие. Хорошо ли это, когда культурная интеллигенция с таким упоением «отирается» около политиков?

— У меня есть два ответа на этот вопрос. Да, «отираться» нехорошо. Однако случаются в жизни ситуации, когда артиста и политика связывает обычная человеческая дружба, она проверена временем и не требует каких-то выгод для себя. Что же в таком случае, отказываться от отношений только потому, что «художник должен всегда быть в оппозиции к власти»? По-моему, это так же фальшиво, как и специально искать дружбы сильных мира сего. Лично я вышла на Майдан по двум причинам. Во-первых, это был протест против того унижения, которому подвергли миллионы людей и меня саму, в том числе. Во-вторых, Виктора Андреевича я знаю много лет, и его система ценностей мне близка.

— Прилично ли после «участия в событиях» требовать от политиков что-то для себя лично, как это делают сегодня многие, рванув рубаху на груди с криком: «Зачем я выходил на площадь?»

— Мне бы хотелось, чтобы у нас было, как в Польше: там учителя и врачи поддержали «Солидарность» с тем, чтобы победить, и остаться после этого врачами и учителями, а не идти во власть. Мне будет вполне достаточно, если для артистов (впрочем, как и для учителей, книгоиздателей, журналистов…) создадут нормальные условия существования и развития. В музыкальной сфере — защитят авторские права, для отечественных исполнителей найдется место в ТВ-эфире (и не надо будет платить деньги за ротацию), издание и продажа пиратских дисков будут преследоваться законом и прочее. Я, кстати, никогда не считала себя политической и социальной певицей. Просто у меня есть своя позиция, я всегда могла ее отстаивать и аргументировать.

— Известно, что министр — это не только идеолог, но и организатор процесса. Иными словами — менеджер. Как ты относишься к назначению певицы Оксаны Билозир министром культуры?

— Я понимаю твою иронию — ведь есть уже опыт назначения артистов министрами, однако хотелось бы, чтобы мы ошибались. Лично мне хочется верить, что Оксана Билозир справится. Я очень боюсь состояния «безверия», оно губительно для творческого человека. Что касается Министерства культуры в принципе, то могу сказать, что всегда не очень понимала, чем оно занимается. По крайней мере, это никак не сказалось на моей судьбе певицы. Поэтому, если там по-прежнему ничего не будет происходить, вряд ли я это замечу.

— В 2005-м нас ждет Евровидение, с проведением которого в Украине уже сегодня связано море проблем — финансовых, человеческих и пр. Тебя интересует судьба этого конкурса?

— Раньше я сказала бы однозначно «нет». Это конкурс не для меня, не для Скрипки, не для Вакарчука. Уже хотя бы потому, что там работают под фонограмму, а фонограмма для меня вещь абсолютно непонятная и неприемлемая. Но дело в том, что скоро я еду на гастроли в Штаты и там меня обязательно спросят о Евровидении в Украине. И здесь уже речь о престиже страны, а не об уровне конкурса.

— Твоя музыка для украинского менталитета, как и книги Юрия Андруховича, в каком-то смысле — «неформат»: острый интерес к украинской городской культуре испытывает только университетская среда и часть интеллигенции. Остальные с удовольствием «кушают» попсу, и притом российского производства. Несколько лет назад продвижению твоего имени значительно способствовало ТВ (Мария Бурмака вела на канале СТБ несколько программ — Автор), сегодня — политические события последних месяцев. Почему наши радио и телепродюсеры приемлют только формат попсы?

Я занимаюсь любимым делом и достаточно зарабатываю, чтобы жить с этого. Кроме того, не могу сказать, что меня сейчас мало в «телевизоре» — больше, чем достаточно. Другое дело, что мне безумно нравилось работать на телевидении, в свое время у меня был проект на СТБ, потом была программа на 5 канале и УТ-1, но сейчас я вынуждена временно отказаться от работы на ТВ, потому что все силы уходят на музыку. За прошлый год я провела огромное количество концертов: в Нижневартовске и Сургуте — в сентябре, потом был тур по 10 городам Украины, который завершился в Киеве, потом сняла клип «Не бійся жити!».

— Очень люблю эту песню. Вот о чем еще хотела спросить. Смотри, во всем мире существуют «девушки с гитарами». Даже в ближайшей России можно вспомнить Земфиру, Чичерину, Диану Арбенину, Настю Полеву и так далее. В Украине 10 лет назад была одна девушка с гитарой — Мария Бурмака, и сегодня одна — она же. Это потому что «кишка тонка» петь женский рок или потребителю ничего такого не нужно?

— Ну, нет у нас традиций такой музыки! Дело в том, что у нас в стране десятилетиями украинскую культуру идентифицировали исключительно как культуру села. Именно поэтому у многих украинская песня ассоциируется с филармоническими хорами, сувенирными казачками и украинскими веночками на головах у сильно пожилых исполнительниц. Я же из Харькова, сугубо городской человек, мои песни абсолютно органичны для урбанистической культуры, поэтому они не могли органично войти в официально одобренные общепринятые форматы допустимой «украинскости». И я действительно умею играть на гитаре, в мелодике песен чувствуется, что это «гитарное музыкальное мышление», это мой инструмент. И потом этот имидж искусственно не приклеишь — тут же нельзя притвориться: ты либо умеешь играть, либо нет. А сама стилистика — на самом деле, «честная музыка». Но для меня иначе и не может быть. Знаешь, я, кстати, не так давно спросила саму себя: зачем я это делаю? И сама дала себе ответ: потому что я не могу этого не делать, в смысле писать не писать музыку и стихи, это живет во мне. А саму себя обманывать, притворяться, играть в игры шоу-бизнеса -я сразу же потеряю это свое самое большое жизненное удовольствие. То есть, я — «рокерша» по мировосприятию. А в правде не может не быть потребности. Музыка может нравиться больше или меньше, но фальшь чувствуется всегда.

— Но ведь вопрос не только в этом! Ведь Андруховича читает университетская среда, а тебя слушает эстетская аудитория еще и потому, что в стране нет института продюсеринга. У ближних соседей книгоиздатели одинаково успешно раскручивают брутальную Донцову и малопонятного для широких масс Пелевина, у нас же издатели считают, что «спасение утопающих — дело рук самих утопающих», у музыкальных продюсеров первый вопрос: «пацаны, а деньги у вас есть?».

— Спрос определяет предложение. А также взаимоотношения творцов и людей, у которых есть деньги. Но и не это главное — важна еще и сила отдельно взятого индивидуума, его креативность, желание заниматься именно этим и уверенность в своей правоте. Если взять, к примеру, меня — я уже 15 лет занимаюсь тем, что люблю больше всего, кроме того, можешь мне поверить, «не прогнулась под мир» ни разу( считаю это роскошью, на самом деле!) и до сих пор интересна, мои диски продаются и люди их покупают. Это при видимой как бы «неформатности».

— Но это же улица со встречным движением! От телевизионных топ-менеджеров зависит сделать модной Бьорк или «Бригаду». Массы — они же как дети: им месяц в анонсах твердят «неподражаемая» — и они начинают свято верить. И вот тут все зависит от людей, принимающих решение, — чье имя вы вставите вместо многоточия. Тем самым вы либо окажете услугу отечественной культуре, либо еще ниже ее опустите. И вечная дискуссия по поводу Андрея Данилко…

— … которая, кстати, мне кажется абсолютно надуманной. Потому что Данилко — талантливейший актер, который работает в жанре «китч». Наши телеканалы показывают много такого, что действует на неокрепшие души гораздо более разрушительным образом. Считаю, что «Руки вверх» — «18 мне уже, поцелуй меня везде» — гораздо опаснее и пошлее, чем Данилко.

— Мария, девушки-музыканты — это, как правило, алкоголь, наркотики, несложившаяся личная жизнь… Слава Богу, алкоголь и наркотики — не про тебя, но личная жизнь все-таки не складывается?

— Когда ты должен нести со сцены достаточно мощную энергетику, то притвориться или имитировать это состояние невозможно. Значит, надо не только выходить на сцену, но и жить в определенном тонусе. А это достаточно сложно. Ты как бы постоянно в параллельных мирах, себе не принадлежишь… И жить с таким человеком, как я, достаточно сложно — я отдаю себе отчет в этом. Рядом со мной может быть только сильный мужчина.

— А какой он — сильный мужчина? Каковы критерии? Для одних — тот, кто может избавить от забот, для других — тот, кто может дать в глаз, для третьих…

— Сильный — это умный, добрый, с близкими мне ценностями, умеющий принимать решения, — тот, кто меня понимает, и кому я могу ДОВЕРИТЬ СЕБЯ! Бесконечно грустно, что мужчины ждут от меня определенной модели поведения в соответствии с их представлениями, надо сказать, достаточно стереотипными, о женщинах-певицах. С одной стороны — такая «богема», со шлейфом сопутствующих представлений о ней. С другой — преувеличенное ожидание какой-то надуманной романтики буквально во всем. Им кажется, что «артистка» — это как бы такая Мавка, которая бесконечно романтична не только на сцене, но и у себя в кухне. Мне бы, напротив, хотелось, чтобы меня воспринимали прежде всего как женщину, а все остальное — как бонус. Потому что я сегодня пишу музыку, а завтра пойду в боулинг играть или пить пиво с таранкой. И не надо ждать, что я это буду делать «поэтично». Люди, которые с этим творчеством живут (с постоянным звучанием музыкальных фраз в голове, например), думаю, сейчас меня поймут. Это уже не ожидание вдохновения, «натхнення» — это часть твоей жизни, в которой ты пребываешь постоянно, но, вместе с тем, и вкус жизни, который ты умеешь ощущать во всех ее проявлениях.

— А ведь есть еще столько возможностей встретить такого мужчину…

— То же самое мне недавно сказала моя подруга, на что я совершенно автоматически отреагировала: «Кого встретить? Я всех уже знаю».

— А как это случается, что люди женятся «по любви», а потом выясняется, что они не могут быть вместе. У них просто разно понимание любви или для совместной жизни надо еще что-то, кроме чувств?

— Просто очень важными оказываются такие вещи, как общая система ценностей, воспитание, понимание моральной ответственности. Я была поставлена в такую ситуацию, что просто должна была взять ребенка и уйти. Но через какое-то время я предприняла вторую попытку, так как считала, что, наверное, в этом расставании есть и часть моей вины. Впрочем, и тогда, и сейчас понимаю, что были моменты, когда мой бывший муж поступал непорядочно, не как мужчина. Но у нас росла дочь, и мне казалось, что я должна еще раз попробовать «сохранить семью». И опять ничего не вышло. Сейчас я понимаю, что это было предопределено, но не жалею о второй попытке — по крайней мере, моя совесть чиста, я сделала все, и даже больше, чем все.

— Этот не очень веселый опыт как-то отразился на твоих нынешних взаимоотношениях с мужчинами?

— Я больше не хочу чрезмерной близости — когда ты открываешь душу и тем самым делаешь себя максимально уязвимой. Я — публичный человек, и у меня есть известное умение общаться с людьми «по первому ряду», допускать к себе ровно в той мере, в которой это необходимо. Не более того.

— То есть, в этой «другой жизни» большой любви быть не может?

— Может. Но это будет другой «счет». К сожалению или к счастью, я не принадлежу к женщинам, для которых приемлем «секс для здоровья» или что-то в этом роде. Не сужу, плохо это или хорошо, — просто я так не умею. Отношения имеют смысл, когда в них есть душевная близость.

— Но восточные философы считают, что любовь приходит только тогда, когда человек к ней готов. Поэтому к некоторым она не приходит никогда. Ты готова к тому, чтобы принять ТВОЕГО человека?

— Для того чтобы встретить такого человека, нужно, прежде всего, понять КОГО ИМЕННО ты ищешь. Мне кажется, я это поняла.

— А это понимание — на уровне инстинктов, на уровне воспитания, образования, других вещей?

— Все вместе, наверное. Я никогда не считала, что такая встреча зависит от желания понравиться любой ценой. Мне и на сцене никогда этого не хотелось. Нравиться хотелось. Любой ценой — нет. То же самое и в личной жизни. И еще одно. Я похожа на свою бабушку, меня, как и ее, зовут Мария. Она воспитала трех дочерей без мужа — он рано умер. И сегодня, в 80 лет, она по-прежнему любит этого человека — своего «Гришу-Гришуню», почти сорок лет она ходит к нему на кладбище, рассказывает про всех нас, внуков, уже и правнуков, которых он не видел. Есть в этой преданности то, что меня все эти годы восхищает, и что, может, бессознательно, я ищу в человеческих взаимоотношениях всю жизнь.

Марина Журавлева